Тони Старк всегда любил машины. В детстве это были простые игрушки; когда он стал чуть постарше – различные устройства и изобретения (в том числе и его собственные), а в более зрелом возрасте его привлекли автомобили. Конечно, он всегда имел с ними дело, но расценивал их только как вполне удобное средство передвижения – ничего больше. Но уже тогда возник легкий интерес, восхищение внешним видом, напоминающее восхищение красивой девушкой, признание того, каким гениальным изобретением человечества был автомобиль. С течением времени интерес перерос в увлечение, а позже Тони почувствовал вкус к самой езде: распробовал многие виды основного ингредиента, собрал коллекцию из особо полюбившихся, а спустя какое-то время немного охладел, когда наконец перепробовал всё и переключился на другие интересующие его вещи.

Старка привлекали дорогие, блестящие, обтекаемые, шикарные автомобили – настоящие произведения технического искусства, – но больше них он любил езду и всё, что с ней связано: скорость, адреналин, движение, опасность, риск. Ему нравилось, нет, пожалуй, его спасением в особо паршивые дни, ещё до Афганистана и появления Железного Человека, были сумасшедшие автомобильные выезды, где в скорости он срывал всю злость, в адреналине вновь чувствовал себя живым, в движении видел дальнейшие решения своих проблем, в опасности находил вкус к жизни, а в риске узнавал свой гений. В совокупности это помогало ему отвлечься от неприятностей, забыть всё плохое и, наконец, снова обрести себя, Тони чёрт-вас-побери Старка: остроумного, смелого, дерзкого, привлекательного, шутливого, не унывающего, уверенного в себе человека – всё то, что на самом деле являлось ложью.

Последние три месяца его жизни напоминали один серый, скучный и невероятно длинный день. Прошло всего три месяца – прошло уже три месяца – с момента отправления Локи в Асгард, а жизнь превратилась в существование, стремительно потеряв краски. С того момента всё изменилось. Казалось, что так не бывает, чтобы все проблемы навалились сразу, не давая продохнуть; казалось, что так не бывает, чтобы депрессия длилась так долго и затопила всё существо; казалось, что так не бывает, чтобы у Тони Старка хоть когда-либо были какие-либо трудности. Но они были. Однако он нарочно не хотел их замечать, не хотел признавать, что всё внезапно пошло под откос. Почему? Конечно, Тони знал, в чём было дело, он не мог не замечать очевидных вещей, но он не хотел их принимать и отодвигал в дальний угол своего подсознания, стараясь о них не думать и жить той жизнью, которой он привык жить.

К сожалению, это удавалось ему откровенно плохо.

Всё началось с неожиданных (неожиданных ли?) проблем с Пеппер. Старку и в голову никогда бы не пришло, что между ними вообще когда-либо могли бы возникнуть столь серьёзные разногласия, буквально во всём; он всегда верил, что эта женщина – единственный оплот его веры, дружбы, тепла и любви, что эта женщина знает его настолько хорошо, что способна принять его таким, какой он есть. Но, видимо, он ошибался: ссоры становились всё чаще, непонимание и недоверие росли и разъединяли этих двух когда-то влюблённых людей. Тони не знал, почему всё внезапно изменило свой ход, почему всегда понимающая, мягкая, нежная, ласковая, заботливая, всё прощающая Пеппер внезапно стала так холодна, недоверчива, отстранённа, ревнива, раздражена? Тони не мог понять, что он сделал не так и где оступился, какие совершил ошибки, отвернувшие от него любимую женщину; не мог понять, почему прекрасная, крепкая дружба так печально обернулась ужасной любовью.

Да и в самом деле, любовью ли? Может, все эти тёплые чувства, что испытывал Тони, были лишь многолетней привязанностью, бесконечной благодарностью, нежной дружбой, неожиданной влюблённостью, в конце концов, но не больше? Может, он просто обманулся, приняв призрачный порыв за такое серьёзное чувство? Почему же тогда сейчас невыносимо щемило в груди, и сердце стучало так быстро, а потом резко замирало в непонятном страхе? Почему внутри всё немело и переворачивалось, когда он думал о расставании? Почему страшная боль пульсировала в висках, не давая расслабиться и постоянно напоминая о страшнейших моментах его дрянной жизни? Почему яркие, счастливые воспоминания о них с Пеппер вызывали лишь невыразимую печаль и сожаление?

Почему он чувствовал, как в этой бесконечной размытой бездне человеческих отношений они разъединяют свои тёплые руки, а потом касаются друг друга холодными пальцами, поглаживая ладони прощальными прикосновениями, спускаются к запястью и в последний раз чувствуют горькое сердцебиение, пока не отнимают руки и не расходятся в разные стороны, опустив головы?

Тони не хотелось верить, что с непостоянной любовью уходила и дружба, чьи прочные узы так долго связывали некогда счастливую пару, чьи хрупкие узы так просто рвались и теперь свисали безжизненными обрывками с сердец. Ему было больно, безумно больно наблюдать, как его светловолосый ангел, улыбнувшись сквозь слёзы во время последней ссоры, сказал, что им следует подумать об их будущем раздельно: понять, что они хотят друг от друга и от жизни в целом. А затем покинул его.

Пеппер всегда говорила, что Тони Старк не может быть несвободным, потому что он словно соткан из независимости, невероятной силы воли и непобедимой гордости, и теперь она «оставляла его свободным», но на самом деле оставила его одиноким.

И словно свет ушёл из жизни, погрузив всё его существо в полнейшую темноту.

Старк даже не мог похвастаться наличием друзей. Конечно, рядом был неизменный Роуди, который не давал другу совсем опуститься на дно, но он один не в силах был полностью понять Тони и решить за него его проблемы, существование которых тот так упорно отрицал. А Мстители… Тони не мог не признать, что они сблизились – чрезвычайная ситуация невероятно сплотила их и сделала прекрасным составом, но лишь составом – весьма неустойчивым – и лишь на время. Старк не мог назвать их друзьями, потому что чем больше он общался с ними, чем больше узнавал их всех, тем дальше отдалялся, понимая, что он одиночка и не умеет ладить с людьми. Ему было проще поступить по-своему, чем унижаться и слушать чьи-то глупые приказы; проще было задрать нос и сказать, что он плохо играет в команде, чем признаться хотя бы самому себе, зачем же он всё-таки связался со ЩИТом.

Нет, Тони нравились Мстители, он испытывал к ним искреннюю симпатию и, возможно, подсознательно даже желал стать им другом, но каждый раз, когда он хотел сделать шаг навстречу, внутри что-то щёлкало, перед глазами мелькали кадры прошлых предательств, и он делал два шага назад, отдаляясь всё дальше и дальше. Старк не хотел признаваться, что это его беспокоило, он предпочитал отмахиваться от грустных мыслей и не давал самому себе копаться в своей душе и своих чувствах, свободно общаясь со Мстителями во время редких заданий, но он чувствовал, будто супергерои находились на одной стороне, а он – на другой, вовсе не враждебной, но чужой.

После поимки бога лжи ЩИТ и Мстители ещё некоторое время оставались начеку, на случай, если вновь появятся эти противные читаури или ещё кто посерьёзнее, но постепенно всё утихло, и жизнь вошла в привычное русло. Никаких злодеев, никаких заданий, никаких приключений и опасностей – звучит странно, но так оно и было. Раньше, ещё в качестве консультанта, Старк вздрагивал от каждого звонка, мысленно прося, чтобы это не оказалась какая-нибудь очередная миссия или поручение, теперь же он жаждал хоть какого-нибудь звонка, даже по самому ничтожному делу, но телефон упорно молчал. Видимо, в ЩИТе прекрасно справлялись и без знаменитого гения, и это раздражало, нет, бесило.

Костюм Железного Человека уже пару недель пылился за стеклом в мастерской, противно сверкая своим блестящим и уже никому не нужным великолепием, и, наверное, это обстоятельство расстраивало Тони больше, чем все остальные, вместе взятые.

В первые недели было непривычно находиться не в костюме, и Старк использовал любую возможность, чтобы облачиться в него и полетать, вновь почувствовать себя и своё превосходство, ощутить восхищение людей, радующихся увидеть его, героя. Это как-то заполняло его душевную пустоту, наполняло полое сердечное пространство. Однако ЩИТ и Фьюри, которому, казалось, не нравилось всё, что делал Старк, настойчиво посоветовали ему прекратить использовать костюм в неподобающих целях под угрозой его изъятия, потому что фигура Железного Человека якобы напоминала людям о недавно произошедшей трагедии и вызывала страх и беспокойство.

Это стало последней каплей.

Тони на это ответил потоком нецензурных выражений и очень ясно объяснил, куда следует идти этой секретной организации и почему, а он будет делать то, что он хочет, и никто ему не указ. Фьюри смерил его презрительным взглядом и сказал, что он-де его предупредил, а решать уже Тони. Старк горько хмыкнул, назвав всех завидующими слепыми идиотами, и ушёл. Пару раз назло полетав по ночному городу, он получил последнее предупреждение, и костюм оказался за стеклом. И что больше всего его добивало, так это то, что он сам позволил это сделать.

Тони злился, на всех: на Пеппер, за то, что «ушла в отпуск» и оставила компанию на него одного, на Роуди, который каждый раз норовил прочитать ему лекцию о том, как надо жить, на ЩИТ, который ему не доверял и при любой возможности отстранял от дел, на Фьюри и его идиотские приказания и предрассудки, на злодеев, которые не появлялись и не давали выпустить пар в битве, даже на Джарвиса с его отметками (половину которых создала Пеппер, половину – сам Тони) и советами, но больше всех он злился на себя: за то, что позволил всему этому случиться. Конечно, некоторые обстоятельства не зависели от него, и Старк не мог их предотвратить, но он привык думать, что он может всё, что он может получить всё, что захочет, что его судьба зависит только от него самого, и никто не в силах свернуть его с пути и поставить на нём преграды. Жизнь упорно доказывала ему обратное; Тони отказывался это принимать.

Усиленно пытаясь занять себя чем-нибудь, кроме выпивки и редкой работы в компании, он запёрся в мастерской, но всё буквально валилось из рук. Никакого вдохновения, никакой искры, никакого желания. Не было идей, не было даже стимула что-то творить и создавать, но Старк не сдавался, не позволял себе так думать и продолжал заниматься хоть чем-нибудь, лишь бы это отвлекало его от ненужных мыслей. Однажды он даже попытался разобрать документы на столе в кабинете, которые оставила ему Пеппер, «чтобы не скучал без работы». Тони хватило на десять минут, после чего стопка бумаг отправилась… куда-то очень далеко. Старк же вернулся в мастерскую и практически поселился там, что, в общем-то, было привычным, только с единственным отличием: работа больше не кипела, и всё, что делал Тони – это пил, заглушая мысли, заливая пустоту и одиночество, стирая боль в груди, и смотрел за стекло, где красовались его творения. Его радость. Его гордость. Теперь такая далёкая и фальшивая.

Нет, Тони не считал, что в его жизни всё было настолько плохо, и существовали какие-то серьёзные проблемы, кроме… кроме внезапного появления Локи. Или, точнее, галлюцинации с ним в главной роли.
Прошло около недели с того страннейшего случая в ванной, но Старк ещё не успел сочинить достойный ответ на эту загадку. Его периодически отвлекали директорские обязанности в Старк Индастриз, в частности, он на несколько дней летал в Европу для заключения какого-то-якобы-очень-важного-контракта, поэтому мысли о повторном возникновении психованного бога в его жизни уходили на второй план.

Сначала Тони просто хотел вычеркнуть данное происшествие из своей памяти, даже заставил сопротивляющегося Джарвиса удалить все отметки в отношении режима укладывания в постель, но это его не спасло: хоть и весьма размытые, воспоминания о бледном остром лице не давали ему покоя. Да, мерзавец был симпатичным – а Старк всегда любил красивые вещи, притягивающие взгляд, но Локи считался врагом, а иметь какие-либо положительные чувства по отношению к неприятелю расценивалось в ЩИТе практически как факт измены, что всегда очень забавляло Тони, да и думать о трикстере становилось в разы приятнее и острее. Он вызывал у Старка живой интерес, несмотря на все его «я-захвачу-ваш-ничтожный-мир» действия, хотя в целом Тони был довольно нейтрален: ни любви, ни сочувствия к Локи он не испытывал, но и ненависти тоже. Скорее, некое промежуточное состояние, балансирование между заинтересованностью и раздражением. Тони пытался найти, отыскать, придумать, в конце концов, приемлемое объяснение появления бога, что отвлекало его от тех мыслей, которые он не желал знать, отвлекало от того состояния, в котором он находился, активировало работу мозга, заставляя думать, творить и жить, но ничего не приходило ему в голову, он не мог вывести это объяснение логическим путём: частично из-за усталости, частично из-за невозможности сего действия. Это, в свою очередь, выводило его из себя. Поэтому произошедшее с одной стороны выдернуло его из того болота, в которое он погружался, а с другой стороны лишь усугубило ситуацию. Хотелось, чтобы это прекратилось, если это галлюцинация, или чтобы противный бог бросил свои дурацкие шутки, если это действительно были происки Локи. Впрочем, он же находился в Асгарде, где его должны были наказать, поэтому Тони больше склонялся к версии с галлюцинацией. Но порез..? Тони дотронулся до сухой корочки узкого шрама на щеке. Это же реальность, не видение, не игра воображения. Конечно, происходит всякое, и совершенно безопасная бритва может поранить, но в совокупности с появлением трикстера подобная случайность таковой уже не казалась. Не было чёткой линии в его рассуждениях, не было ясности, одни лишь домыслы и сомнения.

«Стоп. А может, он умер, и теперь его призрак будет являться мне каждую ночь в наказание за ту безобидную шутку?» – с ужасом подумал Старк, но тут же отбросил эту догадку, рассмеявшись. Глупее не придумаешь. Откинувшись на стуле, он еле успокоился и внезапно поморщился, почувствовав, как сильно разболелась голова.

– Нет, так дело не пойдёт, – устало пробормотал Тони, потерев виски, – иначе я сгнию тут, размышляя над действиями какого-то рогатого идиота. К чёрту его. Так… Надо отвлечься. Да, – Он решительно вскочил и оглянулся по сторонам, потирая руки и улыбаясь. – Надо развлечься, чёрт побери, Тони Старк я или кто?

– Смею напомнить, сэр, – скромно отозвался Джарвис, – что в последний раз, после произнесения вами подобных слов, башню тушили три пожарные машины, ремонту подверглись пять этажей, вы напились до такого состояния, что не помнили, кто вы и где находитесь, костюм Железного Человека не подлежал восстановлению, в вашей постели были обнаружены три модели журнала «Максим», а мисс Поттс это всё стоило… громадного количества нервных клеток.

Тони тяжело вздохнул и заметно поник, смутно вспоминая произошедшее. Если честно, он помнил только то, что он начал эту вечеринку, а её ход и окончание знал только со слов Джарвиса. Старк сомневался, что всё это имело место быть, и считал, что всё было придумано, шутки ради или чего-либо ещё, но когда дворецкий погрозился показать Тони видеозапись, тот поспешно отказался, сказав, что верит И.И. на слово. Да и какая, в общем-то, разница, что там происходило. Это значило лишь то, что на вечеринках был поставлен крест. «Временный, конечно». Не то, чтобы Старку было стыдно и он боялся повторения истории – «в конце концов, вечеринка и вправду получилась зажигательная!», – или его волновали чьи-то запреты, просто он осознал, что в ближайшее время такое времяпровождение не соответствовало его настроению. Толпы народа, полуголые девушки, громкая музыка, выпивка, лёгкий разврат, грязные шутки и танцы..? Нет, это было заманчиво, но не в этот раз, определённо. Обычно после таких мероприятий Старк чувствовал себя ещё более одиноким; сейчас же хотелось какого-то уединения.

Запереться в мастерской и пить? Тони и так делал это каждую ночь, но теперь оно мало помогало. Нет, безусловно, алкоголь расслаблял, спутывал всю информацию в голове и не позволял думать, но постепенно это волшебное действие переставало его выручать, к великому неудовольствию Старка.

Запереться в мастерской и изобрести что-нибудь? Он и так каждый день пытался сотворить что-нибудь новое, но не чувствовал особого желания, да и не было настроения, не было даже какой-либо нужды в создании некой гениальной вещи, поэтому выходили либо только какие-то мелкие заметки и поправки, либо что-то совсем непонятное.

Заняться делами компании и наконец перестать от них бегать? Но это так нудно и скучно. «Я же не офисная крыса, чтобы возиться со стопкой бесполезных бумажек…». Этот жуткий с точки зрения Старка вариант был отвергнут тут же, без долгих раздумий.

Облачиться в костюм и полетать, наплевав на запреты? Обычно это помогало выбросить адреналин, выплеснуть злость, но… Тони не знал, почему существовало это необъяснимое «но», которое удерживало его от такого опрометчивого шага. И не хотел знать, если честно. Единственное, что он понимал – что не стоило сейчас идти наперекор ЩИТу, хотя и очень хотелось.

Старк тяжело вздохнул и, потирая переносицу, опустился обратно на стул. Весь энтузиазм и возбуждение испарились без следа. Что делать? Тони безжизненно оглядел заваленный различными вещами стол и обратил внимание на единственную во всём доме рамку с фотографией – она находилась там не потому, что была как-то особенно дорога его сердцу, просто он постоянно забывал её куда-либо убрать. На фото были изображены Тони, Пеппер и Хэппи, сидящие в автомобиле – все смеялись и выглядели довольно счастливыми – фото было сделано Роуди во время их маленького путешествия в Техас, ещё задолго до плена. Задумчиво рассматривая прекрасно знакомые портреты, Тони вдруг изменился в лице, встрепенулся и сел прямо; глаза загорелись живым огнём.

– Придумал! – радостно отозвался он и весело рассмеялся. – Придумал, Джарвис!

– Сэр, вы уверены, что…

– О нет, Джей, ты не отговоришь меня, на этот раз всё законно и прилично, – шутливо перебил дворецкого Старк и, сорвавшись с места, понёсся в гараж. Резко остановившись перед входом, он медленно ступил почти в святая святых (святее мастерской ничего не было) и огляделся. Сердце гулко билось в груди, предвкушая занимательную поездку.

Автомобили стояли полукругом, мягкий свет серебрился на корпусе и дисках, отражаясь в зеркалах и стёклах. Тони обошёл кругом каждую машину, невесомо проводя пальцами по крыше и наслаждаясь гладкостью обшивки. Недолго думая, он выбрал свою любимую ярко-красную красавицу Audi R8 («Единственная по-настоящему преданная мне женщина», – невесело шутил Старк), и отправился в своё небольшое путешествие.

Нью-Йорк, как обычно, кишел людьми, автомобилями и жизнью: все куда-то спешили, бежали, разговаривали, кричали, злились, смеялись, отдыхали, крали, гуляли, работали, ели, развлекались, продавали себя… Каждый занимался своим делом, погружённый в себя и свои мысли. Казалось, все и думать забыли о недавней трагедии; город почти оправился, только кое-где ещё велись ремонтные работы, четверть которых, к слову, оплачивал Старк, чем он был беспредельно возмущён и требовал, чтобы счёт выслали виновнику в Асгард, а уж никак не Старк Индастриз. Но кто же его слушал.

Воздух был наполнен шумом, гудением, бесконечными разговорами, несдержанными гудками автомобилей, воплями, смехом, пылью, токсинами, выхлопными газами, манящим запахом еды из соседних кафе, холодной свежестью ветра. Солнце бликами отражалось на сверкающих стёклах небоскрёбов, голубое небо с редкими перистыми облаками казалось бесконечно далёким, почти недосягаемым.

Тони медленно проезжал мимо, наблюдая за толпой. Словно в замедленном фильме, перед его глазами мелькали различные картины: улыбающаяся мать наклоняется к своему ребёнку и, заботливо вытирая его ротик, целует дитя в лоб; высунувшийся из окна автомобиля раздражённый водитель что-то кричит, ожесточённо размахивая рукой, другому, видимо, обвиняя его в чём-то; молодая парочка, смотря друг на друга влюблёнными глазами, увлечённо воркует за столиком кафе; отчаянно вопящая женщина преследует стремительно убегающего вора с дамской сумкой; группа уличных хиппи-музыкантов даёт импровизированный концерт; тощий, болезненный парень с безумными глазами покупает дозу у свирепого дилера за тёмным углом; двое стариков, обнявшись, сидят на скамейке в парке, поглаживая слабые плечи друг друга; грязные бомжи, укутавшись в рваное тряпьё, спят в коробках у вонючей помойки; маленькая девочка несёт домой облезлого, подобранного на остановке котёнка; распалённый ссорой муж даёт жене пощёчину прямо посреди улицы; двое молодых людей, нервно оглядываясь, касаются пальцев друг друга и ухватывают редкие поцелуи в безлюдном переулке; ярко накрашенная девица в вызывающей одежде садится в дорогую машину к похотливому старику; девушка-официантка, вытирая лоб, бегает от столика к столику; полицейский штрафует беспечного пешехода…

Отвернувшись, Старк уставился невидящим взглядом на дорогу. Сердце больно кольнуло. Он внезапно почувствовал себя очень одиноким. Ведь, несмотря на обстоятельства, у всех этих людей был кто-то, кто в данный момент составлял ему пару, Тони же был наедине с самим собой, и ни с кем больше. Он снова вспомнил Пеппер – её кроткий, мягкий взгляд, – и ему стало ещё грустнее. В голове непроизвольно замелькали кадры их совместной жизни, какие-то отрывочные моменты: улыбки, взгляды, касания, редкие слова… Тони искривил лицо в усмешке и тряхнул головой, пытаясь отогнать навязчивые образы. Но, даже когда из головы уходили картинки, на душе оставался неприятный осадок, который, как известно, ничем не смыть. Тихо выругавшись, Старк вырулил, увеличил скорость и объехал бесконечную пробку, продвигающуюся черепашьим шагом. С некоторыми затруднениями выехав за город, на полупустую трассу, он наконец смог резко вырваться вперёд, включить AC/DC на полную громкость, откинуться на сиденье и полностью отдаться во власть дорожной стихии. Пейзажи мелькали с невероятной быстротой, не позволяя взгляду даже задержаться на них, добела раскалённое солнце ярко светило в глаза, заставляя щуриться, прохладный ветер приятно освежал. Тони неосознанно двинулся на юг, удаляясь от города всё дальше и дальше. Побег? Почему бы и нет? Порой это было так необходимо. Главное иметь место, куда всегда можно вернуться, и Тони знал, что оно у него было… Было, только весьма одинокое и опустевшее. Мысли не давали покоя и лавиной наваливались на него.

Старк обдумывал все прошедшие месяцы и чувствовал, как его начинает подгрызать несвойственная ему ненависть к себе и всему миру в целом, отравляя весь организм своим необратимым ядом. Внутри всё горчило, оставляя противный вкус на языке. Он поморщился и достал бутылку «Джека Дэниелса». Не останавливая машину, Тони открыл её и с наслаждением сделал несколько крупных глотков. Напиток приятно обжёг горло и ослабил бесконечный поток мыслей, в голове появилась приятная лёгкость, смутность и беззаботность; постепенно наступило полнейшее равнодушие к происходящему.

Напевая любимую Highway to hell, Тони всматривался в бесконечную даль и медленно отпивал из бутылки. Краем глаза заметив что-то, он мельком посмотрел в зеркало заднего вида и увидел бесстыжего бога в расстёгнутой рубашке и перевёл взгляд на дорогу. Стоп. Запаниковавший мозг отказывался принимать эту информацию, приводя сотни отговорок. Снова заглянув в зеркало, в надежде, что это всего лишь игра воображения, Тони не мог поверить в то, что он видит его. Локи. В расстёгнутой. Рубашке. На заднем сиденье. Его. Автомобиля.

Широко распахнув глаза, Тони в шоке и бессилии издал непонятный звук, только издали напоминающий хриплый вопль, и уставился на расплывчатый и смутный образ невыносимого трикстера. Локи невинно провёл кончиком языка по бескровным потрескавшимся губам и улыбнулся той самой шальной улыбкой, в которой было скрыто так много лжи, желания, озорства и коварства. В его глазах плескалась гордость, насмешка и неизменная усталость, придающая взгляду тяжесть. Под глазами залегли тени; изящные запястья опоясывали тёмные синяки. Грациозно положив ногу на ногу, бог провёл тонкими перебитыми пальцами по длинной бледной шее, спустился вниз по ключице, а затем по голой груди. Старк неотрывно и загипнотизированно следил за его движениями; во рту пересохло. Зрелище было мерзко отталкивающим, но вместе с тем странно притягательным. Судорожно сглотнув, Тони пошевелился на сидении, пытаясь избавиться от неожиданной эрекции, но нахлынувшее возбуждение крепко держало его в своих тисках. Нервно выдохнув, он попытался отвлечься, как из прострации его резко выдернул долгий пронзительный гудок несущегося ему навстречу автомобиля. Бог тут же исчез. Частью из-за Локи, частью из-за алкоголя, Старк даже не заметил, как его машина ушла на встречную полосу, продолжая ехать, как ни в чём не бывало.

Происходящее выдернуло его из одного состояния и резко бросило в другое. Тони задержал дыхание, сердце билось где-то в горле, страх охватил всё существо, сковывая мысли и конечности. Вся жизнь пролетела перед глазами.

«Господи, я не хочу умирать…» – безнадёжно подумал он, сфокусировав усталый взгляд на грузовике, который приближался всё ближе, и вдруг почувствовал, как руки словно против воли поворачивают руль, и машина резко берёт вправо, уходя на свою полосу. Грузовик, противно дребезжа, пронёсся мимо, и до Тони донеслось нервное «Идиот!». «Идиот» же свернул на обочину, не в силах больше вести машину.

– Господи… – еле слышно и медленно выдохнул он, внезапно вспомнив, как дышать. Горло до сих пор сжимал ужас, практически не давая воздуху проникать внутрь. Старк задыхался. Он прикрыл глаза, пытаясь унять сбивчивый, неровный пульс.

Тони не понимал, как только смог остаться в живых – была ли это только его реакция или же вмешательство некой божественной силы, но он, чёрт возьми, только что снова обманул смерть и остался в живых.

Ему срочно нужно было выпить. Старк потянулся к виски, но открытая бутылка опрокинулась во время виражей, и её содержимое теперь лужицами блестело на полу и кожаной обивке. Тони выругался и потёр глаза, которые почему-то жгло. На сердце было неимоверно тяжело. Казалось, что чрезмерная, отвратительная доза адреналина проглотила его, прожевала, а затем беспечно выплюнула, оставив в совершенно измученном состоянии.

Уткнувшись лбом в руль, Тони тягостно простонал, услышав отголоски звонкого ехидного смеха.